Найден новый портрет Шекспира?

Шут
Как дела, красавчики? Видели вы вывеску «Нас здесь трое»?
[«Двенадцатая ночь» (II, 3)]

Примерно в 1642 г. Джон Морган, член компании печатников (Stationers’ Company), опубликовал короткий стихотворный памфлет в несколько страниц под странным названием «Головы всех фасонов, или краткое определение или описание разных сортов голов» (“Heads of All Fashions: Being, a Plaine Defection Or Definition of Diverse, and Sundry Sorts of Heads…”).

Если бы не странная гравюра на титульном листе, памфлет, разумеется, канул бы в Лету, и наше внимание обошло бы его стороной… Среди голов разных форм: круглых, квадратных, овальных, перевернутых — слева от центра помещено лицо, поразительно напоминающее… портрет Шекспира в первом Фолио!

Репродукции гравюры Друшаута встречаются часто. Над гравюрой нередко посмеиваются: мол, это не портрет Шекспира, а маска. Каждый, кто всмотрится в титульный лист «Голов всех фасонов», поймет: конечно, маска! Разумеется, немного отросли усы и борода, но чего не может произойти с маской Шекспира за двадцать лет! Все остальное не изменилось: пристальный взгляд глубоко посаженных глаз, небрежные локоны, четко очерченный нос и шекспировский высокий лоб.

В середине XIX века прояснился вопрос об авторе текста: памфлет был опубликован в одном из томов сочинений «Водного поэта» Джона Тейлора. Тейлор, который начинал лодочником на Темзе в 1590-е гг. и перевозил зрителей и актеров к театрам в Саутворке, знал все, что происходит в актерском мире Лондона. Пока лодка скользила по глади Темзы, многое можно было услышать из уст зрителей, драматургов и актеров. Этот памфлет убедительно свидетельствует: знал Тейлор и о Великой Игре (ТМ) вокруг Шекспира.

Особую роль «водного поэта» в грандиозной мистификации вокруг европейских путешествий Томаса Кориэта впервые прояснил И. М. Гилилов. «Водный поэт» высмеивал «великого путешественника», хотя и сам был персонажем Великой Игры. Зачем для Игры нужен был еще один шут? Трудно ответить — но можно догадаться. Вероятно, Тейлор уже слишком много знал (перевозил через Темзу рукописи, письма или более серьезные улики), и Творцы Потрясающего Копьем предложили ему роль «водного поэта», а может быть, и сам активно включился в игру, чтобы стать частью величайшего розыгрыша в истории мировой литературы? Войти в элиту — дело очень серьезное… Кстати, куда именно Тейлор ездил вверх по Темзе, о чем написал отдельный памфлет? Не в замок ли Бельвуар?

Естественно, в самом тексте памфлета также очень много шекспировских аллюзий. Во-первых, само описание разных голов — пустых и полных, глупых и очень глупых — не навеяно ли оно ослиной головой Основы из «Сна в летнюю ночь»? Тейлор, кстати, упоминает, что существуют и овечьи головы, и ослиные (A sheeps head and the Asses). Голова — один из самых популярных у Шекспира образов (встречается в текстах пьес более пятисот раз).

Aллюзию на Первое Фолио Шекспира можно увидеть и в том, что тексту предпосланы стихи за подписью некоего Дж.М. Кто этот таинственный участник Игры? Джон Мильтон, Джон Марстон или некий Джеймс Мэбб? Кем бы он ни был, в обоих стихах говорится о славе, только в Фолио — о славе истинного Гения, а в памфлете Тейлора — о дурной славе, которая превращает людей в монстров. Не намек ли это на человека, за чьим именем спрятался истинный Потрясающий Копьем? Не превратились ли в монстров все те, кто верит традиционным версиям об авторстве шекспировских пьес?

Прямо на титульном листе Тейлор сообщает и о том, что написан памфлет недавно, когда в моду вошли «телячьи головы», т. е. легковерные читатели, которые рады верить любой выдумке, какой бы дикой она не была — даже неграмотному анализу портрета на обложке книги XVII века.

Разговор Катарины и Лонгвиля в «Бесплодных усилиях любви», спор Полония и Гамлета о Бруте и Цезаре — образ теленка часто встречается и у Потрясающего Копьем. Но самое интересное, что в памфлете Тейлора часто упоминается некий «маленький Уилл», который приносит всем и всему дурную славу. Дж.М. во вступительном стихотворении, явно вспоминая шекспировскую пьесу, говорит: «Все будет хорошо, несмотря на маленького Уилла, // или других из его команды, близко и далеко» (“All shall be well, in spite of little Will, // Or any of his Crew, farre off or neare”). Означает ли это, что «маленький Уилл» хотел сорвать замысел Хозяев Игры? И что труппа Его Величества хотела ему в этом помочь?

Если последнее верно, приоткрывается еще одна тайна: в памфлете Тейлора 27 пронумерованных строф, а в Первом Фолио в списке актеров шекспировской труппы — именно 27 человек. Получается, что Тейлор хотел высмеять невежественных простолюдинов-актеров, мешавших рыцарственному замыслу настоящих аристократов-Творцов Игры? Под номером пять, например, выведена «пустая голова» (empty head) с неглубоким умом (“An Empty-Head hath still a shallow braine”) — это и есть «маленький Уилл» с каким-то «корольком» за компанию (“That little VVill, together with the VVren”).

Легко представить себе, что Тейлор, который в 1613 г. защищал интересы Компании Лодочников и Перевозчиков в их иске против театральных компаний, переехавших из Саутворка в северные пригороды Лондона, и сам имел зуб на актеров и антрепренеров. 6 сентября 1642 г. парламент своим указом закрыл все лондонские театры. Великая Игра (с) была вынуждена взять паузу.

Ясно, что «водный поэт» не просто так через двадцать лет вспомнил о грандиозном фарсе, в котором ему посчастливилось принять участие в годы молодости. В тексте он зашифровал все, что помнил о Великой Игре, вероятно, подгадав с его публикацией к тридцатилетию кончины Феникс и Голубя и двадцатилетию выхода в свет Первого фолио. Все основные Творцы Игры уже покинули этот свет, поэтому Тейлор и решился напечатать «Головы…» Однако и в старости опасался он их таинственной власти над Игрой, поэтому и закончил памфлет предупреждением своей музе, чтобы она не заходила слишком уж далеко:

But stay rash Muse, why dost thou so farre flie,
Thou must not meddle with Authoritie.

Viator Mendax